1.

- Джамиля! Джамиля, дочка! Зайди в дом! - Самира сердилась. Дочь выбежала и спряталась где-то, а люди в доме ждут, всё давно приготовлено к важной процедуре: сегодня Джамиля должна стать невестой.
Самира выволокла плачущую девочку из кустов:
- А ну-ка, вылезай, не позорь меня! - мать схватила упирающуюся дочь за руку и поволокла к дому.
- Мама! Мама! Я боюсь! - Джамиля безуспешно дёргалась в цепких материных руках.
- Стыд какой! - возмущалась Самира, - в твоём возрасте уже почти все девочки избавились от этой грязи!

В комнате стояли две тётки Джамили, Равия и Табиба, и Айша, немолодая, одетая в широкое цветастое платье, женщина, известная в посёлке своим опытом в проведении подобных процедур. Женщины уложили девочку на покрытый простынёй высокий дощатый топчан, Равия, стоя у его изголовья, прижала к доскам запрокинутые за голову руки Джамили, а Табиба с матерью раздвинули её согнутые в коленях ноги и налегли на них животами.
- Маамааа! - в ужасе вопила девочка, но мать грубо прикрикнула на неё:
- Замолчи! Не позорь нас! Люди же слышат!

Айша подошла к Джамиле вплотную и принялась, клацая проржавевшими местами ножницами, отстригать мягкие валики половых губ девочки. Покончив с этим, она оттянула пальцами клитор и щёлкнула ножницами по его основанию. Затем, остро оточенным изогнутым ножом, резанула раз, другой, справа, слева, сверху. Всё. Джамиля заходилась в крике. Невыносимая боль, резкая, обжигающая, вгрызалась в то место, где девочка нащупывала у себя бугорок, который считается признаком нечистоплотности, и который, если его не отрезать, станет позором для будущей невесты. Но таких невест в их посёлке не было. Как не было и девочек старше четырнадцати лет, которые не прошли бы обрезания. Тело Джамили изогнулось дугой, она орала и хрипела, но тут Равия залепила ей пощёчину, и девочка задохнулась от собственного крика.

Айша промокнула промежность белой тряпкой, сказала, что пока кровь течёт сильно, но к завтрашнему дню кровотечение остановится - вот, приложите тряпку к этому месту, а завтра пусть помоется холодной водой.
Самира, сунув Айше деньги, провожала её, улыбаясь:
- Спасибо, ты и правда - лучшая! Быстро сделала, красиво. Через год приходи, у меня вон ещё две дочери подрастают.
- Приду! - Айша вытерла нож подолом платья. - А кто девочку-то берёт?


Жена Хайсама умерла в родах, и полугодовалому сыну, пятому в семье, нужна была была нянька. Да и негоже сорокалетнему так долго оставаться неженатым.
- Твоя Джамиля, - Хайсам возвращался из мечети с отцом девочки, Зафиром, - небось, уже в невестах ходит? Сколько ей, лет четырнадцать?
- Двенадцать, - Зафир заулыбался. - Она в мать - крупная не по возрасту. А что?
- Жена мне нужна. Как она, не ленивая? Ты же знаешь, у меня ребёнок без матери, из сыновей какие няньки! - Хайсам обтёр потное толстощёкое лицо платком. - Что скажешь?
- Справится! Она сестёр младших нянчила. Вот только... - Зафир замолчал и недовольно сморщил нос. - Только не готова она ещё.
- Ну, я и подождать могу, - по лицу Хайсама тёк пот, он взмок всем своим полным телом от волнения, представив как приведёт домой молоденькую жену. - Позовите Айшу, всего-то и дел на пять минут. А потом через неделю-другую...
- Пойду скажу жене, - Зафир похлопал будущего зятя по плечу, - завтра же и устроим всё.


Джамиля забилась в угол, сидя у стены на широченной кровати, обхватив колени и зажав между ног некогда белую, а теперь уже основательно пропитанную кровью тряпку. Она тихонько выла и дрожала так, что младшие сёстры, и без того напуганные всем происходящим, отодвинулись от неё на другой конец кровати. Самира кинула девочке старую простыню:
- Подложи под себя, пока всё не измазала! И хватит уже реветь, не маленькая! Через неделю замуж выходишь.

Девочка просидела в углу всю ночь, а под утро, когда раздувшийся мочевой пузырь давил уже нестерпимо, с трудом разгибая затёкшие ноги, сползла с кровати и мелкими шагами прошаркала во двор. От мочи рану защипало так, что Джамиля отчаянно завизжала и впилась зубами в побелевшие костяшки кулака.
- Подставь руки и помой там, - Самира вышла вслед за дочерью с наполненным водой кувшином. - И не ори, позорище ты моё!

Простыня, скатанная комом под девочкой, впитывала сочащуюся из открытой раны кровь, темнея и намокая. Джамиля отказывалась от еды и питья, и только сидела неподвижно в своём углу, погружаясь временами в неспокойный, прерывистый сон. Девочка совсем обессилела, тело её теперь горело от жара, и полные губы на тёмнокожем лице заметно посинели.
- Смотри, девчонке совсем плохо, - Зафир потрогал пылающий лоб дочери. - Может, позвать Айшу, она, наверное, знает, что делать.
- Ничего, отойдёт, такое бывает, - Самира вспомнила, как её сестра целую неделю кровила после обрезания. - Ты поговори с Хайсамом, пусть он поосторожнее с ней будет первое время.
- Ладно, тебе виднее. А с Хайсамом я поговорю.

Через две недели отец отвёл всё ещё слабую Джамилю к мужу, поставил у двери сумку с девочкиными вещами и, прощаясь, погладил дочь по голове:
- Будь хорошей женой, не опозорь нас, - Зафир о чём-то ещё побеседовал с Хайсамом и ушёл, кивнув ему на прощанье.
Хайсам проводил Джамилю в спальню:
- Разденься и ложись, я сейчас, - он вышел из комнаты, а девочка, стянув с себя одежду, легла, вытянулась во весь рост, укрылась покрывалом и замерла.

Хайсам давно не был с женщиной. Ему не хотелось пугать Джамилю, да и отец просил дать ей прийти в себя, но увидев лежащую в его постели девочку, не сдержался.
- На, прикуси зубами, - Хайсам сунул в руки Джамили полотенце.
Девочка стиснула зубы на ткани, и в тот момент, когда Хайсам резким толчком проник в неё, взвыла, не раскрывая рта и впилась ногтями в волосатую жирную спину.
- Ааахх! - вскрикнул Хайсам - острые ногти больно кололи кожу, но эта боль странным образом усилила приближающийся оргазм. Хайсам, рыкнув, дёрнулся несколько раз, перекатился через девочку и, шумно дыша, развалился на кровати. - Да ты просто зверёныш!
Хайсам захрапел, а Джамиля соскользнула на пол с окровавленной простыни - незажившая до конца рана открылась, к незатихшей ещё боли добавилась новая, и Джамиле казалось, что в неё вставлен шершавый кол. Она набросила на себя платье и пошла, широко расставляя ноги и окропляя пол кровью, к двери, прочь из дома, куда-нибудь подальше отсюда, от людей, от этого толстого человека, от родителей, от соседей, подальше, подальше, подальше!..


Если бы не стёртая на пятке водянка, Рафи не свернул бы на эту дорогу, не увидел девочку с кровавыми потёками на ногах, с распухшими потрескавшимися губами, лежащую без сознания в пыли. Не нёс бы её на руках, уравновешивая тяжесть рюкзака за спиной, километра полтора до единственной в этом районе больнички. Но стёртая водянка саднила, и Рафи решил идти по ровному, а тут эта девочка...

- Как ваше имя? - медсестра приёмного покоя, после того, как девочку отвезли в процедурную, должна была записать в карту хоть какие-то данные.
- Рафи. Рафаэль Гольдман.
- Вы турист? - колпак медсестры казался белоснежным на фоне чёрных кудрявых волос. - Откуда?
- Турист. - Рафи залпом осушил стакан воды. - Из Израиля.
- Я запишу ваш адрес, если не возражаете.
- Адрес? Зачем? - юноша пожал плечами и засмеялся. - В гости приедете?
- Может и приеду, говорите...


"Дорогой мистер Рафаэль!
Пишет вам Джамиля. Спасибо, что спасли меня. Я теперь живу в интернате и учусь в школе.
У меня уже ничего не болит.
До свидания."