Лев Яковлевич Полтава уже двадцать два года работал в ментальном абортарии - с ноября 2011 года. Он помнил тот год, долгие дебаты в парламенте и принятие в третьем чтении долгожданного закона о ментальных абортах. Он помнил всё…

2 декабря 2011 года.
- Лев Яковлевич, у нас первый пациент. – Доктор Гогадзе ассистент и личный друг Полтавы махнул рукой, в стороны подростка лежащего на операционном столе.
- Вахтанг я немного нервничаю, это всё первый раз. – Лев Яковлевич нервно прикурил папиросу. – Дай мне, пожалуйста, пару таблеток феназепама.
Гогадзе достал блистер с таблетками, вытряхнул три штуки и протянул Полтаве.
- Лев, думаю, три будет в самый раз.
- Хорошо. – Лев Яковлевич закинул таблетки в рот и, не запивая, проглотил.
Хирург наклонился над подростком, на вид парню было лет 14 не больше, он был бледен и испуганно смотрел на доктора.
- О чём думаешь? – Спокойно спросил Лев Яковлевич.
- Я? – Подросток непонимающе уставился на человека в белом халате, - Не знаю… о Маше, как мы с ней гуляли вчера по парку после школы.
- Ещё?
- О пиве, хочу пива выпить и о сигаретах. – Подросток явно занервничал.
- Хорошо. – Полтава отвернулся от стола и обратился к ассистенту. – Сто кубиков Биробиджан-форте осторожно в течение десяти минут в район гипоталамуса.
Гогадзе кивнул и достал из ящика дрель. Подросток дёрнулся на столе, но ремни, сковавшие его по рукам и ногам не дали подняться.
- Спокойной, - Лев Яковлевич отечески улыбаясь, погладил мальчика по мокрому от пота лбу. – Всё будет нормально.
- Лев надо сильно закрепить его голову, операция требует её полной неподвижности. – Сказал Вахтанг Ибрагимович, закрепляя в патроне победитовое сверло на 10 миллиметров.
В изголовье стола, на котором лежал больной, были установлены вертикальные тиски с прорезиненными губками. Полтава ослабил крепёжные винты, по полозьям пододвинул тиски к голове подростка, и сильно зажал её между резиновыми губками. Подросток замычал и дёрнулся всем телом, но голова его осталась неподвижной.
- Хорошо. – Полтава натянул резиновые перчатки. - Вахтанг Ибрагимович – приступайте.
Гогадзе с керном и разметочным молотком похожий на слесаря-чистоплюя уже стоял около изголовья стола. Он быстро приставил керн к голове подростка и ударил по нему молотком. Больной громко закричал, тело его забилось на столе. Полтава спокойно наблюдал за приготовлениями к операции, феназепам уже начал понемногу действовать.
Накернив отверстие под сверление ассистент Полтавы отложил слесарный инструмент и снова взялся за дрель.
- Ну-с приступим… - Гогадзе приставил сверло к голове подростка и нажал на кнопку.
Дрель взвыла и сразу же затихла, но её вой подхватил бьющийся в псевдоагонии на операционном столе подросток. Он орал и орал, Гогадзе даже было подумал, что и ему надо было дать немного ценного феназепама, но вовремя осознал, что это было бы слишком большой расточительностью.

Биробиджан-форте.
Махачкала, улица Луганская, строение 7, квартира 65.
На полу в комнате лежал дохлый ишак со вспоротым брюхом и отпиленными копытами, рядом лежала болгарка. Работал телевизор.
- Гиви, - Сурен разглядывал на просвет пробирку с мутной жидкостью. – А почему Биробиджан?
- Сурен, - Гиви осторожно поднёс горящую зажигалку к низу столовой ложки и покосился сначала на труп ишака, потом на телевизор, по которому показывали известное телешоу - Паспорту давал задания очередной команде носатых французов наряженных в пидорские лосины. – А почему форте?
Гиви, оставь это, ты мне нужен .- Сурен поставил пробирку на место.
Сурен – это ты мне нужен. – Гиви отложил зажигалку и, не дыша, поставил ложку с готовым раствором на стол. – Выбери.
После некоторых манипуляций с инсулиновыми шприцами Гиви и Сурен умиротворенно сидели на диване, положив ноги на дохлого изувеченного ишака, и смотрели на смешных французов.
- Сурен, - Медленно спросил у друга Гиви, - Но все-таки, почему форте?
- Гиви, а почему Биробиджан? – Сурен засмеялся. – Тебе не всё равно? Главное, что за это платят доллары.

Лев Яковлевич взял заранее приготовленный большой шприц с раствором Биробиджан-форте осторожно ввёл его в просверленное отверстие в голове подростка, и начал медленно давить на поршень. Вой больного перешёл уже в такую стадию, что затуманенный мозг Полтавы воспринимал его как тонкую мелодию флейты и хирург стал напевать свою любимую песню «Городские цветы».
- Теперь – ждать, ждать и ещё раз ждать! – Лев Яковлевич отложил шприц и проверил тиски. – Прекрасно.
- Лев Яковлевич, а почему всё-таки Биробиджан? – Гогадзе осторожно убирал кровь марлевым тампоном с головы, потерявшего сознание подростка. – Ведь лекарство произведено в Махачкале.
- Вахтанг, меня не столько интересует, почему Биробиджан, сколько, почему форте! – Полтава достал сигареты. – Ладно, всё это пустое, давай в нарды что ли, а то ждать минимум два часа.
Спустя два часа и три партии в нарды пациент пришёл в себя. У него открылось носовое мозготечение и хирурги осторожно собрали всё серое вещество, которое произвольно вытекло из головы подростка.
- В центрифугу. – Полтава передал пробирку с ментальным абортным материалом ассистенту. Двадцать минут и охладить до десяти градусов.
Через двадцать минут Гогадзе достал охлажденную пробирку с метабортом и осторожно вставил её в ментальный проектор.
Автоматически опустились жалюзи на окнах, а на стене развернулся большой экран. Тихо зажужжал проектор и пошли первые кадры.
На экране появилась летняя улица, вся в зелени и цветах. Вдалеке показались два кавказца, они приближались, один вёл на цепи ишака в собачьем намордники и в строгом ошейнике, другой нёс болгарку.
Неожиданно ракурс сменился, появился подъезд, около перил стояла девочка-подросток с сигаретой в одной руке и бутылкой пива в другой, она глуповато улыбалась.
Экран вдруг стал зелёный, вид был уже сверху, сквозь крону дерева неясно были видны всё те же кавказцы с ишаком на цепи – они входили в подъезд пятиэтажного дома.
Девочка стояла на коленях, прижавшись к батарее, и делала кому-то невидимому, минет, рядом лежали окурки и две порожние бутылки из-под пива «Охота. Крепкое».
Некоторое время экран был просто серый.
Серость медленно рассеялась, и на весь экран появилось лицо карлика-ведущего телешоу Форт-Бяйард Паспарту. Он открывал рот, но звука не было.
Мерзкий карлик отошёл на задний план, и появились сосредоточенные лица кавказцев, они, молча, связывали скотчем ноги ишаку, лежавшему на полу в полупустой комнате.
Девочка вытирала рот несвежим платком и виновато смотрела вверх, щурясь на яркий свет лампочки.
Изображение вздрогнуло и стало вдруг очень высокого качества.
Один кавказец держал ноги ишака, второй болгаркой отпиливал животному копыта. Ишак беззвучно бился на полу. Когда все четыре копыта были отделены, кавказец с болгаркой в руках пристроил её к брюху ишака и резко полоснул вдоль – брызнула кровь, и наружу вывалились сиренево-красные сочащиеся паром кишки. Ишак пуще прежнего забился в цепких объятиях державшего его кавказца и скоро испустил дух.
В последний момент на экране появилась волосатая рука кавказца с жёлчным пузырём из мёртвого ишака вся в крови и слизи. На тыльной стороне кисти была синяя татуировка «Биробиджан. ДМБ-83».
Проектор затих и, щелкнув, отключился – пробирка была пуста.

24.05.2009. В.Д.