продолжение. часть первая: ссылка

2.

Вторые сутки у них не было крошки во рту. Последний сухарь разделили по-братски, свернув рацию.

- Смачно! – сказал Гена Зуек, облизывая губы. – Жаль, добавки нету… Супцу бы перлового к этому сухарику…
- И чаю горяченького, - присоединился к его мнению Шот-Четович.
Хмурый, нелюдимый с виду Устин-Макуха зыркнул глазищами:
- Ото сволочуги так сволочуги! Ото всыпать бы за такие разговоры. Зуйку первому…
До войны Устин Макуха был чемпионом металлургического завода по боксу в тяжелом весе, силу имел необыкновенную, но разведчики знали, что «всыпать» он мог лишь противнику, а своего и пальцем не тронет.

«Так, Устин, так! – мысленно одобрил Ермаков. – Не ко времени трёп».
Они чуток передохнули в этой лесной чащобе и спустились в овраг, где из-под березы бил родник. Наполнив фляжки водой, прислушались: глухо, едва слышно рвались вдали снаряды – там передовая, туда им разрешили вернуться.

Все, что велено, они выполнили. Никто не ранен, не убит. Продукты же подъели вчистую, потому что произошла задержка: в самый последний момент, когда собрались выходить из тыла, по лесной дороге пошли танки. Много танков. Надо было узнать, куда их перебрасывают гитлеровцы. И опять сливались разведчики с деревьями и кустами, меняя наблюдательные пункты, днем и ночью не спуская глаз с дороги. Стало ясно: двенадцатая танковая дивизия гитлеровцев скрытно, но группами по двадцать-тридцать машин, пошла к фронту, в направлении Жагаре. Об этом переданы донесения. Можно возвращаться.

Ермаков повел разведчиков оврагом. «Вовремя мы сообщили своим, теперь внезапности у гитлеровцев не получится. Видимо, готовят они удар, рассчитывают приостановить движение наших к Восточной Пруссии, а может, и еще что-то замышляют. Командование разберется».
Овраг становился мельче, положе. Склоны были перевиты корнями берез и сосен, зеленели кустами можжевельника и зарослями папоротника.

По склону группа вышла к той дороге, на которой всего час назад лязгали гусеницы, ревели моторы горючевозов и штабных машин. Сейчас дорога пустовала. Вдоль неё, через березняк и можжевеловые кусты, разведчики двинулись к фронту.

Зуек срывал на ходу спелые ягоды черники. Рот и зубы у него потемнели. Капелька черничного сока присохла между веснушками на носу.
- Хватит! – укоризненно взглянул Ермаков. – Поклевал и довольно – сдерживаешь группу. От неё, черники-то, лишь обман…
- Смачно, товарищ старший сержант!
- Хватит, сынок!..

К этому юркому, сообразительному парнишке Ермаков питал отцовскую привязанность. Пусть по возрасту Гена не мог быть ему сыном: ему, Ермакову, - двадцать девять, а Зуйку – семнадцать. Пусть!.. Все равно – «сынок».

Гена прибыл с маршевым пополнением четыре месяца назад. Командир разведроты, критически окинув взглядом его худощавую фигурку, подвел к Ермакову.

- Рядовой Зуек, этот человек будет теперь и твоим учителем, и твоим батькой.
- Калибром он маловат для нашей службы, - сказал кто-то из разведчиков.
- Ничего, - возразил Ермаков. – Бывает, и большая фигура, да дура. Вот покормим его – и начнет прибавлять в росте. Верно, рядовой Зуек?
- Еще как верно! Я, когда поем, сразу на голову выше делаюсь. Хоть сейчас испытайте.
Засмеялся Ермаков: «Бо-ойкий! Сгодится… Подучу маленько – сгодится».

С тех пор видели их почти всё время вместе: за передовую уходили рядом, в поисках держались бок о бок, спали тоже рядом – одну шинель подстилали, а другой укрывались. И стал Ермаков называть его отцовским словом «сынок».
Он говорил:
- Тут, в битвах с врагом, одногодки кровными братьями становятся, а те, кто постарше,- их кровными отцами. Тут все мы родня.

Замечал Степан, что Гена перенимает у него и походку, и жесты, и слова. Так же, как он, Зуек туго подгонял по руке ремень ППШ, чтобы точнее стрелять; в бою, если кончались патроны, умел драться ножом, саперной лопаткой; мог идти под водой с камышинкой во рту, обезвреживать немецкие мины, различать по малейшим признакам, где у противника землянка, пулемет, орудие.

Будь другое время, Ермаков обучил бы Зуйка не этому – куда лучше сваривать детали кранов в портовых мастерских или слесарничать. Знал Ермаков и фрезерной, и строгальное дело. Руки ничего не забыли. Но в огне родная земля. И потому из-за смертной необходимости нужно еще…

Он замедлил шаг: на дороге переговаривались немцы. Мгновенно прикрыл капюшоном масккостюма голову. Пошёл крадучись, держа наготове автомат. След в след за ним шагали разведчики.

Осторожно Ермаков отвел в сторону ветви, дал знак: ложись! Рядом с кюветом стоял грузовик, доверху нагруженный округлыми мешками из крафт-бумаги. Чуть поодаль, впереди грузовика, обедали два немца.

- Хлеб с маслом и колбасу рубают, проглотив подступившую к горлу слюну, шепнул Зуек. – Двое их, а нас четверо.
- Нет, Гена, нет… Давай-ка в кузов, пощупай мешки. Автомат здесь оставь, в случае чего мы прикроем… Давай, сынок, пока они не вернулись к машине.

Зуек ящеркой соскользнул в кювет, выглянул, кося глазами на немцев, и опять ящеркой – к заднему борту грузовика. Ермаков вздохнул: «Так, Гена, так!.. Полдела позади… Двое немцев – это не задача, да шуметь в нашем положении нельзя… Так, сынок, так!»
Зуек птичкой перепорхнул борт и выхватил нож. Наверно, между бортом и мешками было какое-то пространство, где он скрылся. Ермаков видел только руку, вспарывающую мешок. «Так, Гена, так!»

В это время немцы стали складывать продукты. Ермаков переглянулся с Макухой и Шот-Четовичем. Диски их автоматов плотно легли на грунт. Но Зуек соскочил с кузова и юркнул в кювет. Чем-то наполненная пилотка была у него в руке. Заметив, что немцы возвращаются к машине, Зуек приник ко дну. Глянул вверх, но Ермаков дважды показал ладонью: «Лежи!.. Не шевелись!»

Только когда грузовик тронулся с места, Зуек приподнялся, намереваясь выскользнуть из кювета. Однако Ермаков снова показал ладонью: «Лежи!.. Не шевелись!» - по дороге ехали три машины, в них тоже были мешки из крафт-бумаги.

Затем стало тихо, и Зуек мигом покинул кювет. Растерянно, виновато он протянул Ермакову пилотку:
- Песок…
- Сахарный? – спросил Шот-Четович.
-Ага, чай пить будем!
Ермаков взял щепоть, потер между пальцами.
-Цемент! – сказал Ермаков. – Так я и думал… Значит, вот что получается, ребята: туда, к Жагаре, они стягивают танки, а здесь где-то на всякий случай готовят запасной рубеж. Зуек, какой вывод?
-Это опя-ать на одной чернике!..
- Надо!.. Если мы не разведаем, где немцы строят рубеж, то другим придется идти, а может и нам… Вытерпим, не умрем!

Продолжение следует…