…а небо всё точно такое же, как если бы ты не продался…

У Евгения была удивительная способность находить эти… э-э… низкопробные, наверное?.. пивнушки.
Работая вахтовиком в крупной нефтяной компании, он вдруг как чёртик из табакерки, раз в два-три месяца, выруливал из окрестных подворотен и начинал издалека, метров ещё за двадцать. – О-о, кого я ви-ижу?!.. Ива-ашка! Какими судьба-ами?! – Горланил так, что от него с ужасом шарахались в стороны свора бродячих барбосов – здешняя гроза дворов, наводящие террор на всю округу.
Собственно, чего он так всегда удивлённо орал было не очень понятно. Один чёрт эта встреча не была случайной – кроме Ваньки в этом районе у Жени вообще не было знакомых. Тут и ежу было понятно, что ждал он именно его.

А Жека расхлябанной походкой «а-ля Чарли Чаплин» – значит уже «на кочерге». Весть такой прифранченный – при лавэ к тому ж. Чем-то напоминающий повадками Никиту Джигурду – те же бешено вращающиеся невменяемые глаза… то же неожиданное, молодецкое и не к месту, – Эге-гей, йоптвоюмать… – только вместо цитирования стихов «о духовном фаллосе» везде орал песни формата «Хуй, говно и муравей»; так вот – он крепко хватал и тряс Ванькину руку, и, не давая последнему опомнится, не обращая ни малейшего внимания на его беканья-пеканья, тащил Ивана за собой со словами, – Ваня-а, дружище, я тебе щаз такое место покажу – закачаешься. Пойдём-пойдём…
И вел… какими-то «козьими тропами»… или вёз окольными путями в такие ебеня-запендени, что Ваня просто диву давался – каким образом он их находит?.. А главное – зачем?.. Ведь иного слова кроме как – злачное место – и не подберёшь! Действительно, каждый раз заходя в эти, с позволения сказать «Пивбары» или «Пиво-воды» было решительно не понятно – выйдут ли они оттуда целыми и невредимыми, и выйдут ли вообще…

Внутри все эти заведения были даже чем-то похожи: всё было каким-то гадким… сальным… постоянно чем-то воняло кислым, будто полы здесь мыли пивом, которое изобильно, изо дня в день, проливалось на пол. Убогие деревянные столы… ну или пластиковые – как повезёт. Если заведение было с претензией на хоть какое-то подобие цивильности, то на столах были клеёнчатые скатерти в крупный синий или красный квадрат, естественно, обильно прожжённые сигаретами. Хотя… порой даже встречались занавески на окнах и тряпичные скатерки, но исключительно в тех местах, где… э-э… назовём её – барменшой, была какая-нибудь дородная тётка – страшно некрасивая и обязательно с родинкой, размером с хорошую виноградину, на лице, деловито курящая при любых обстоятельствах – будь то розлив пива по стаканам, выдача сдачи или чьё-то смертоубийство…
И это ещё хорошо если тётка за стойкой, а то обычно это какой-нибудь смурной, лысоватый хач – неприветливо поглядывающий исподлобья. Оценивающе что ли?.. Притом было такое чувство, что оценивал он не тебя, как человека, а стоимость твоей одежды. И что самое тревожное – оценка эта велась не в плане платёжеспособности клиента, а именно в плане – отобрать и продать…
Да и вообще контингент там был, сами понимаете, какой несимпатичный. Точь-в-точь как в песне В.С. Высоцкого: «А народишко – каждый третий враг». Не то что б прям-таки откровенная урла или поножовщики какие, но довольно специфичный люд – любители дешёвого, а в этих местах всё было удивительно дёшево, пойла. Какие-то беспокойные, нервные дядечьки, пенсионеры-выпивохи и шубутные студенты далеко не высших учебных заведений. В общем, народ отчаянный и часто готовый, или, даже, специально ищущий повода к необдуманным поступкам.
И вот кругом убожество и антисанитария, но… пиво на удивление вкусное! Женька каким-то чутьём отыскивал такие забегаловки, где пенный напиток было как в те ещё года, когда его продавали на разлив из привозных жёлтых бочек в полиэтиленовые пакеты или стеклянные банки. Ляпота-а.
Вполне возможно, что и в других, более цивильных, питейных заведениях продавалось аналогичное пиво, но… Евгений продолжал выискивать именно такие «злачные» места. И с каждым разом они становились всё гаже, а пиво – всё вкуснее. Парадокс!

Иван, впрочем, догадывался о мотивах подобного изыскательства:
Евгений с самого начала их знакомства считал Ваньку мажором – из обеспеченной интеллигентной семьи, всегда при деньгах…
А вот своего происхождения он, наверное, стеснялся: мама с папой у него – простые работяги. Сам стал зарабатывать деньги лет с пятнадцати – нужда заставила. Поступил в ВУЗ, не сдал сессию – выгнали… восстановился, напрягался из последних сил – учился… не сдал сессию – выгнали! А другие, типа этого мажора, целыми днями бьют баклуши, часто пьяные… или под веществами… сдают всё не особо-то и напрягаясь – НЕ-СПРА-ВЕ-ДЛИ-ВОСТЬ!
Так вот, обида-то, конечно, с годами прошла, но Женька, с маниакальным упорством пытался Ивану показать изнанку той жизни которая, как он думал, была ему вовсе неведома. И каждый раз, приводя последнего в очередное «злачное место» он заглядывал ему в глаза, выискивая там то ли отражения страха, то ли непонимания, или вернее понимания того, что – как?.. Разве так живут?.. Разве так можно жить?.. – И, видимо, не наблюдал той глубины испуга, на которую рассчитывал... или не находил понимания и осознания… чёрт его знает что он там не находил или не наблюдал.
Экскурсии, короче, продолжались…

Вот и сейчас они сидели в каком-то павильоне, не самом ужасном, кстати, ежели сравнивать с предыдущими местами. Располагался, правда, этот павильон в районе, давно снискавшим дурную славу, ну да – «где наша не пропадала?» – думал Иван, вполуха слушая Жеку. Они уже изрядно поддатые – в кружках то самое «обалденно вкусное» пиво, – не смотря на то, что на улице всего лишь третий час пополудни.
Женя сегодня был на взводе. Очень агрессивен и вещал что-то экстремистское, – Понимаешь, Ванька, вот откуда у них столько денег? Вот почему у них такие машины дорогие? Они что, умнее нас?
– Ну, наверное. Не знаю.
– Да не фига! Наворовали всё! К кормушке присосались и торгуют. А главное чем? Нашими ресурсами! Нефть там… газ… лес… всё уже, суки, продали и всё им, упырям, мало… Вот скажи мне – вот у него миллиард, например… долларов… ну куда ему столько денег?.. ну, сука, ну на всю жизнь же хватит… внуки ещё даже не потратят – не смогут… ну дай ты работягам заработать…
– У тебя был бы миллиард, ты много ль с него отдал бы? – перебил его Иван.
– Много. Всё бы отдал… Почти.
– Чё ты врёшь-то, а?! Пробухал бы, да на баб спустил.
– Да не в этом дело, понимаешь! – Женя заводился всё больше, а с того и говорил всё громче и громче. – Вот смотри, я работаю по двенадцать, а то и четырнадцать часов в сутки. Впахиваю как лошадь ломовая. А тут прилетает какой-то упырь… сопляк ещё совсем! но на собственном самолёте, заметь… и учит как мне надо работать!.. Он, вообще, кто такой?.. Он, на секундочку, такой же наёмный работник, как и я, но вот с какого, извините, хера он получает в двадцать…тридцать раз больше?.. А премии знаешь какие? А главное за что?!.. за то, что бумажки перекладывает?.. Или от того что папа его большой человек в администрации и вовремя приватизировал отрасль?.. А ведь жируют же, с-суки, на наши деньги… У-у-у… ненавижу! Вот так бы взял бы всех, и… – Женькина пятерня при этом, с хрустом в суставах, сжалась в огроменный кулачище, – передавил бы гнид.
– Ну посадят тебя и чё?
– А ничё! – Жека с силой ударил кулаком по столу. – Революция нужна, Ваня, слышишь? Ре-во-люция! Взять этих толстосумов за жопу и потрясти хорошенько – выбить нечестно нажитое. Квартиры позабирать!...Вот веришь-нет, я бы и вальнул бы парочку таких вот хозяев жизни… Руками бы рвал… вот этими… – тряс он ладонями перед Ванькиным лицом, мешая тому отхлебнуть из стакана пивка. – Голыми… руками… Не веришь что ли?
– Верю.
Женька, облокотившись на стол, низко опустив голову, заглянул Ване в глаза, спросил полушёпотом. – Слу-ушай, а вот ты бы стал убивать?.. ну… если революция начнётся? – Он вперил тяжёлый свой взгляд Ивану прямо в глаза, смотрел и смотрел не отрываясь. Ваня не выдержал, смутился, и, опустив голову, стал опять отхлёбывать из стакана.
– Так я и думал, не смог бы, – подвёл итог Евгений и тут же расхохотался, из голоса ушёл металл, его заменили нотки озорства. – Да не дрейфь ты, Ивашка. – Хлопнул его по плечу, – Шучу я… шу-чу.
– Да чё там мочь-то? – Иван стал заводиться не на шутку. – Завалил бы… легко!
– Да не-е… Ты не подумай, Вань, я не то что б думаю, что ты трус там… или ещё што. Напротив, я считаю ты – отчаянный малый, но убивать… людей… мне кажется в тебе нет стержня такого… нет, даже не стержня… Агрессии внутренней нет, понимаешь?… именно к людям… Бить – да, легко… убивать – нет! Ведь убить человека, это-то не так просто, на самом деле.
– Знаешь чё? Пошёл ты в пень со своей агитацией, – Иван поставил стакан на стол и резко поднялся на ноги.
– Э, ты куда?.. Ты чё? Обиделся что ли?.. Ваня-а...
– Ссать я пошёл. Ссать, понял?
По малой нужде приходилось выходить из павильона на улицу. За угол. Иван стал мочиться, от удовольствия запрокинув голову вверх. Изо рта вырвалось протяжное и удовлетворительное, – А-а-а. – Разглядывал небо. Точно такое же, как тогда – голубое-голубое… высокое… и какое-то прозрачное до рези в глазах...



В тот год осень тоже выдалась на удивление тёплой и затяжной. В октябре месяце днём погода доходила до + 20 по Цельсию. Ночью, правда, становилось значительно холоднее, но днём – ммм… песня, а не погода. Листва с деревьев облетела. Всю землю усыпает жёлтый ковёр из листьев. Ходишь по нему, пинаешь ногами, а над головой небо – голубое-голубое… такое беззаботное... и распахнутое настежь…

Ромка Рябов припёрся к Ваньке в школу с какой-то девчонкой.
Они с Романом раньше учились вместе в одном классе, но после 9 класса Рябов перешёл в СГПТУ, Иван остался в школе. Он, впрочем, тоже подавал заявление в «фазанку», как и большинство его сотоварищей, но предки дома закатили такой скандал – мама рыдала, папа готов был даже к физическому воздействию, – Раз ты человеческого языка не понимаешь, баран! – так что о карьере «станочника широкого профиля» пришлось забыть.
– Вань, ну ты долго учиться собрался? – съехидничал Роман
– Да у меня ещё два урока.
– Слышь, да завязывай ты с этой хернёй. Пойдём лучше раскумаримся.

Они употребляли. Наркотики. Ханку. Ну да тогда многие употребляли.
Начиналось всё стандартно – с безобидной, как казалось, анаши. Сначала один косяк на пятерых «выносил» школьников, пробивая их на «ха-ха». Затем уже один на двоих курился. Потом стали ещё, ради интереса, закидываться колёсами, воруя их у своих бабушек – феназипам, тазипам, ну и конечно – тарен, куда без него?.. Потом и комбинирование сочетаний… «манага»… «каша»… и всё в таком духе:
Как-то раз к Ивану поздно вечером домой припёрся Ромка и попросил Ваню вынести попить. Сидел на ступеньках в подъезде, пялился в одну точку… и не пил ни глотка. Ваня решил, что он – бухой, и не хочет палиться пред матерью, но оказалось – Ромку только что «шырнули» старшаки.
– Ваня-а, – замедленно вещал Роман, оглаживая пальцами не существую бороду на щеках и подбородке, демонстрируя ранку от укола на локтевом суставе. – Мне так хорошо-о. Это лучше чем трахать девок… поверь мне.
И Ваня поверил. Тем более он не знал – что значить «трахать девок»… и как бы, предпосылок к этому знанию пока не было вообще никаких. А тут – сразу и лучше – ну кто ж откажется?
И вот уже месяцев пять-шесть, не особо-то и, в отсутствие своих денег у учащихся, регулярно они «шпиговались».

– На чё раскумаримся-то?.. У тебя есть монеты?.. я пустой.
– У меня – нету. А вот у Маринки, – Рома глазами «маякнул» в сторону девахи с которой пришёл. – У Маринки – есть. Только нам это… её тоже вмазать придётся… Ну хочет, тебе то чё?
– А сколь у неё?
– Я ей сказал, - Ромка понизил голос до заговорщицкого шёпота, и чуть изменив тембр голос съедая некоторые слога слов. – Что надо минимум восемь ляпок, что б нормально было. – И выразительно глянул на Ивана, – Кислый там… телеги… все дела… димедрол ещё надо, минимум круг… Потом похавать вкусняшек… короче – у неё есть… на всё хватит.
– А вариться где будем?
– У меня. Только надо быстрее, а то мамка должна придти к четырём, что б дома не воняло.
– Лан, щас…

Но быстро не получилось. Долго не могли найти барыгу. В аптеках с инсулиновыми шприцами, да и вообще со шприцами – был какой-то напряг. Ну и так, по мелочи.
Потом долго «варились». Обычно им готовил раствор какой-нибудь знакомец, с которым приходилось делиться, но в последние разы они, впитав сию несложную науку, уже стали «вариться» самостоятельно. Но получалось пока не очень. И не быстро. Да и Маринка эта ещё, со своими расспросами лезла постоянно под руку.
Выбрали «центра»… потом димедрол крошили… гасили водой и перестарались… выборка по «телегам»… потом Роману втемяшилось ещё сварганить «вторяков»… Кое-как уложились к четырём часам, и слиняли из Ромкиной квартиры оставив настежь открытыми окна на кухне, забыв в спешке Ванькин школьный портфель.

Особо не заморачиваясь с местом, переместились в соседнюю девятиэтажку. Расположились между шестым и седьмым этажом, аккурат около мусоропровода. Ванька сначала думал «шпигануть» девушку, но Ромка, пританцовывая, явно на взводе, настаивал, что б сначала употребили они, а уж Марина – после.
– Да ну-у, – упирался Ванька. – Ромыч, не по кайфу будет потом движения эти.
И всё-таки сначала «взбодрили» Романа – в вену на запястье. Пять кубов.
Затем Марину – в вену на локтевом сгибе. Квадратик – всё-таки первый раз.
Ваня обратил внимание на матовость кожи девушки. Вены сквозь неё еле-еле проступали тонкими голубыми жилками, а сама кожа, было ощущение, будто светилась изнутри.
Марина вообще оказалась на удивление красивой девочкой. Как куклёнок – милые, женственные черты лица, пухлые губы, длинные пушистые реснички. А когда она улыбалась, а она улыбалась постоянно, Марина становилась похожа на миленького ребёночка, решившего поиграть во взрослую жизнь, столь в её чертах лица ещё было детскости и непосредственности.
Последним «ужалился» Иван – пять точек, в вену на ноге, и, взяв у Романа подкуренную сигарету, затянувшись, провалился в сладкое забытьё.
Приход изумителен. Он настолько сильный, что закладывает уши.

Спокойно «позалипать» Ивану не дали. Марина, расчёсывая ноги, лицо принялась канючить, что, мол, дескать – ну и что?.. где этот обещанный неземной приход? – Что, мол, – я ожидала иного… в раю очутиться, думала, а тут чё-та… вообще какая-то лажа… но всё равно – по кайфу.
– Да Мари-ин, – растягивая слова, увещевал Ваня. – Это нормально. С первого раза ты просто не понимаешь в чём тут цимус. Не прочувствовала. Так бывает… у молодняка. Тем более мы тебе дозу меньшую поставили... Со второго раза всё получится как надо, не ссы.
– Ну, давай второй раз двинь. У вас же там ещё есть.
– Куда ты торопишься? – Ванька стал раздражаться не на шутку. – Это ж вторяки. Щаз нас попустит часика через четыре и мы догонимся. Терпи.
– Давай сейчас! Кайфа хочу…
– Да вмажь ты её, заманала, – с раздражением в голосе поддакнул девушке, почёсывающийся как шелудивый пёс, Роман. – А то она своим гундежём обламывать будет.
Ванька, на психе, хотел сделать «перебивку» так, чтоб на локтевом сгибе у неё остался потом здоровенный синяк – палево – но пока готовил «аппаратуру», отошёл… ну или «повело» его, вернее… сделал всё аккуратно, в тот же сверщ – пять кубиков. Девушка, с протяжным – А-а-с-с-с-с – на вдохе, прикрыв веки, зажав ватку на руке, отвалилась спиной к стенке, – Да-а… вот так, да-а – и затихла.
Лениво перебрасываясь словами с Ромкой, покурили. Ваня снова начал «втыкать».

– Вань, Ваня-а, Вань – опять тряс его за плечо Роман.
– Да чё тебе надо? – уже окончательно взбесившись, дёрнулся Иван. – Чё вы меня, суки, обламываете сёдня? – и исступлённо стал растирать лицо руками… чесать волосы, нос.
– Вань, Маринке чё-та плохо совсем.
– А?.. В смысле?
Марина лежала на полу. Калачиком. Лицом в харкоте и шелухе. Белее мела, а под глазами пролегли чёрные разводы. А глаза.. один глаз был полностью закрыт, а второй на половину, но зрачка видно не было, только белок, а от этого её лицо становилось ещё более отталкивающим, не живым каким-то. Черты лица заострились. Изо рта текла вязкая, длинная слюна, свисающая с краешка приоткрытых губ до пола. Марина дышала как-то уж очень не ровно - один вдох, потом её тело била какая-то конвульсия что ли?… тихий долгий выдох… затем она замирала на какое-то короткое время… и опять громкий судорожный вздох, и тело охватывала дрожь.
– Твою мать!! Чё эт с ней?
– Не знаю.
– Блин, нахер мы её второй раз вмазали?.. Передоз, походу… Бли-и-ин.. Чё стоишь-то? хватай её за руки и поднимай.
Мальчишки с двух сторон подхватили Марину и попытались поставить её на ноги. Но ноги у девочки подкашивались и она как тряпичная непослушная кукла, выскальзывая из одежд, опадала обратно на пол.
– Ё-моё, тяжёлая какая, с-сука… Мариночка, Марин, Марина-а… ты слышишь меня? – они вдвоём, мешая друг дружке, лупили её по щекам… тёрли уши… щепали за нос – всё бестолку. – Мариночка… Марин… ну пожалуйста…
Должного эффекта это не возымело.
– Короче Ром, я побежал, в скорую позвоню, где тут телефон-автомат?.. А ты шевели её, шевели… не давай западать.

Висевший через два дома, на магазине, телефон-автомат не работал. У него была просто напросто вдрызг разбита какими-то вандалами телефонная трубка. Пометавшись бесцельно в панике туда-сюда по улице, не зная, что предпринять дельного, Ванька побежал обратно.

– Ну чё? Как она?
– Да по ходу – всё… ожмурилась… не дышит, – Роман стоял на коленях перед телом девочки и задирал вверх её кофту на груди. Марина уже приобрела синюшный оттенок – лицо, ногти на руках, губы.
– Ты чё делаешь? – изумился Иван.
– Йопты… да дойки её хочу посмотреть, красивая ж тёлочка… была. Знаешь, как я хотел её трахнуть? О-о-о… зацени какие. – Ромка оттянул лиф в сторону, вывалил девичью грудь и взял её в ладошки. – Класс, да?
– Рябов, ты чокнутый што ли?.. – Ваня запаниковал. – Валим давай отсюда, пока нас никто не видел!
– А с этой как?..
– Да хрен с ней… Давай её это… за мусоропровод затащим. Рома… да хорош титьки мять, бери её за руки… потащили…
Они ретировались, оставив девчонку средь мелкого бытового мусора, засохших картофельных очистков и клочков использованной туалетной бумаги раскуроченной, поломанной куклой, которую испортили ненароком толком и не начав пользоваться.

Короткая статья криминальной сводки в местной газете, что – «вот… небывалой красоты ребёнок… дурная компания… передозировка… бросили умирать… на такой-то улице, такой-то дом» – подвела итог этой истории и… Марининой короткой жизни.
Ни Романа, ни Ивана никто не о чём не спрашивал, никуда не вызывали, ни в чём не подозревали.
На похороны они, естественно, не пошли.

Этот случай вставил клин в отношениях между мальчишками. Они со временем всё дальше отдалялись друг от друга, существуя в параллельных плоскостях. Ромка всё больше и плотнее входил в систему, и, как следствие, через полтора года заехал на малолетку по целому ряду эпизодов. Иван же употреблял крайне редко и уже в других компаниях. Они пересекались, конечно, порой, но разговоры дальше – Привет-привет… как дела?.. ну пока, ещё увидимся… – не шли. Да и о чём говорить? Роман был либо упоротый, либо на «мутках». Ни то, ни другое не располагало к долгим беседам.
О Марине не заговорили ни разу.

Но именно тогда, той осенью, глядя на небо, Иван стал видеть его прозрачность в перспективе… всю глубину… или высоту, правильнее… и от этого появлялась какая-то резь в глазах... порой даже до слёз.



Вернувшись обратно в павильон Иван, тихонько подойдя к Жеке со спины, он со всего размаху, ладонью стукнул того по плечу. – Чего расслабился-то, экспроприатор?.. Гляди, контра-то капиталистическая не дремлет. Удавит тя за милый мой.
– Да пошёл ты… чё так долго?
– На улице постоял немного, погодка сёдня – аховая!.. Небо голубо-ое – а-а-аще красота!.. Ну чё, наливай. Давай, что ли выпьем, душегуб…
– Ваня, прекрати, а?
– Да шучу я. Лан, за чё пьём?
– За революцию!
– Ахахахаха… ну ты, капец, неугомонный, я гляжу… ну давай.

А ещё примерно часа через три пылкий революционер, повздорив с местными забулдыгами – по сути, с такими же пролетариями, как и он сам – из-за какой-то ерунды, завязал потасовку. Впрочем, это было одно из наиболее вероятных развитий событий этих, так называемых, экскурсий.


И. Гилие, январь 2012г.©