(Вместо пролога.)

Эх, были же времена, когда водки по три шестьдесят две совсем не хотелось, потому что прилавки ломились от дешёвой винной бормотухи. И всего-то за рупь тридцать! Не той порошковой поебени, что сейчас массово продают в бумажных пакетах, а натуральной, со стойким виноградным послевкусием.

«Плодово-выгодное»
Помнится, усосёшь бомбу такой плодово-выгодной амброзии, закусишь резиновым сырком «Дружба», и будто припадёшь к потной сандалии Диониса. Причастишься к великому таинству! Тотчас же в душе начинает распускаться зелёный лотос подросткового похуизма. И жжёт сей блаженный нектар, словно паяльной лампой, твою среднюю чакру, и превращает тебя в бесстрашного викинга, и толкает на смутную тропу приключений.
Захмелев, ты всегда готов в лёгкую сбить чью-нибудь засидевшуюся на голове норковую шапку, подломить киоск «Союзпечать», или, припомнив старые обиды и выломав из скамейки брусок покрепче, пойти кого-нибудь пиздить на соседнюю улицу.
Случались, конечно, и томные хмельные вечера с хамоватыми ПТУшницами, бывали всенощные бдения с вернувшимися дембелями и откинувшимися урками. Как сейчас помню, сидит на лестнице этакий заматеревший детина за двадцать, с полным стаканом, и вкрадчиво так, прям как Иисус, срёт на уши молодёжи, мол, стройбат — это истинно королевские войска, а зона — первая школа жизни. А мы, только что оперившаяся шпана, завороженно глядя на обилие армейских значков (вероятно, выменянных на ворованный со стройки кирпич) или на пороховые фраерские портачки сидельца, многозначительно киваем друг другу и подставляем гранёные кубки под янтарную струю «слёз Мичурина».

Пресловутые «Слёзы Мичурина»
Мы в молча пьём, внимая рассказчику, и в нас раковой опухолью разрастается безумная мысль, что если не повезёт до совершеннолетия попасть на зону, то нужно обязательно отслужить в армии! Желательно в Афгане. Чтобы вернуться оттуда, бренча медалями и пугая шрамами, полученными в бою. Ведь стоит, чёрт возьми, вынести и пережить все эти ужасы только ради того, чтобы вот так же сидеть зимой в тёмном обоссанном подъезде, пить портвейн и катать вату перед малолетними щеглами о своих бесконечных подвигах.

«Лучистое», как луч света в тёмном царстве атеистической души.

Теперь мне очевидна эта дешёвая винная романтика, принёсшая в жертву двадцатому веку не только моё поколение.
Но тогда жизнь, затянутая рубиновыми сумерками забытья, лежала перед нами не грязной половой тряпкой, о которую вправе вытереть ноги любая трезвомыслящая тварь, а неким волшебным ковром, на котором с лёгкостью читались корявые руны наших плебейских судеб.
Если мою безбашенную юность развернуть как простынь под Солнцем, то даже искушённому взору предстанет несколько пугающее зрелище: холстина, сплошь покрытая бурыми пятнами, с бледными разводами спермы. Сразу же создастся стойкое впечатление, будто на ней кого-то долго и упорно ебли, а потом взяли да и зверски порешили. Спешу успокоить, то не настоящая кровь, но и не бутафорская — это предательские несмываемые разводы красного крепкого!
Многие из нас после вина плавно пересели на водяру, или того хуже, на иглу. Многих давно уже нет в живых благодаря тем же игрищам с Бахусом, но память упорно продолжает хранить обрывки воспоминаний, когда взгляд ненароком цепляется за винные этикетки.
Вот несколько коротких эпизодов из жизни, связанных с той или иной маркой пойла, которым мне бы хотелось поделиться с вами, а вместе с тем и самому снова попробовать на вкус некогда пережитое.

Первый опыт (негативный)

Водка «Экстра»
Первый свой кайф я словил лет в девять, летом, когда мы с отцом, как два индейца, сплавлялись в лодке по горной речке. Стояла тяжёлая жара, я легкомысленно черпал кружкой воду прямо из-за борта и жадно пил. Результатом было то, что в один из вечеров мой живот аццки скрутило и пробило на газированный дрищ. Лекарств у нас не было, и отец разбодяжил мне в кружке грамм 50 водки «Экстра» с солью и заставил выпить. Что я и сделал, преодолевая рвотные позывы. Меня нехило приплющило и превратило в какой-то варёный овощ. Скорее всего, я стал картошкой в мундире. Этим вечером я надолго возненавидел запах водки. Самое интересное, что на следующее утро от моего недуга не осталось и следа. Только лёгкое недомогание, которое прошло после жратвы.

Второй опыт (позитивный)

Советское шампанское

Второе моё опьянение отличалось от первого, с точностью до наоборот — оно принесло мне немалое удовольствие.
Где-то через год после моего водочного экспириенса, наша семья большой весёлой шоблой решила отпраздновать Новый Год. К тому времени я благополучно бросил занятия в худшколе и с чистым сердцем принялся за освоение гитары. Лихо сбацав для гостей «твист», я тут же оказался за одним столом со взрослыми, и тут все, внезапно воспылав ко мне симпатией, начали наперебой поить меня шампанским. Полусладкое отдалённо напоминало напиток «Саяны», и я в охотку хлебал его большими глотками. После второго фужера перед моими глазами поплыла какая-то радостная мишура, и меня, словно газовый пузырёк, потащило наверх, к просветлению. Я ощутил невероятную лёгкость бытия, и мне захотелось с кем-нибудь поговорить «за жизнь». Однако язык предательски заплетался, и взрослые, немного поглумившись надо мной, отправили меня спать.

Третий опыт (добровольное сумасшествие)

Портвейн «Молдавский», розовый

У меня был закадычный друг Веник, с которым я по жизни грелся на школьных камчатках. Не трудно догадаться, кто впоследствии стал моим верным собутыльником на долгие годы.
Однажды, где-то в классе шестом, отсидев первый урок, мы совершенно спонтанно натрясли денег в карманах школьной раздевалки и, взяв «третьим» одноклассника Глеба, рванули в гастроном. Там мы купили бутылку «Молдавского розового» и пачку сигарет «Шипка». В приобретении пойла нам подсобил один похмельный прохожий, которому мы ссудили 20 копеек на пиво. Потом зашли за угол магазина и немедленно выпили, заедая крепкую виноградную кровь февральским снегом. С голодухи нас нехило повело, глаза поплыли, и мир предстал перед нами в каком-то новом, демоническом свете. Казалось, что кто-то открыл все существующие в мире дороги, которые можно пройти до конца, только ступи на одну из них. Мы долго бродили по городу, курили, смеялись, и, перебивая друг друга, пытались рассказать о чём-то своём, тайно дремавшем в нас все эти годы.
Кончился этот чудесный день тем, что мы по канонам вселенской подлости чуть не спалились перед нашей классной Дульсинеей, которая случайно попалась нам на пьяной дороге. Но, к счастью, всё обошлось, ибо Бог вопреки всему здравому продолжает беречь дураков и пьяниц.

Трухоморка


Познакомились мы с его величеством Вермутом, впервые выбравшись на природу всем классом. Отказавшись из экономических соображений от любимого, но накладного портвешка, мы с Веником смело пошли на риск и вломили весь наш скудный бюджет в покупку «трухоморки». Вышло около 8 бомб. Стояла тёплая весна, и очень хотелось на этой волне достойно покайфовать. Девчонки зассали пить вино и благочестиво упали на пиво. Мы же, морщась, приняли по стакану этой фиолетовой гадости и терпеливо дождались его мутного прихода. Вино варварской кувалдой ударило по башке и пустило беса по венам. Стоит заметить, что в то время нас мало заботил вкус выпитого букета, мы тупо преследовали эффект. Кстати, не обращали внимания на букет и в дальнейшем — лишь бы мягко шло и не просилось обратно.
К вечеру разразилась страшная гроза по Тютчеву, дрова намокли, и огонь начал постепенно чахнуть. Мы стояли пьяные, промокшие под ледяным дождём, и орали проклятия плачущему небу. И, как ни странно, нам пришёл на помощь наш недопитый Вермут. Перебрав несколько больше других, Веник случайно блеванул в огонь, который ярко отозвался на это синим пламенем! Прямо-таки чернильно полыхнул. И это было открытием сродни изобретению колеса.
До рассвета мы радостно подливали вино в огонь и грелись. Спасибо вермуту!

Яблочная «дристуха» и три карамельки

К концу восьмого класса мы оккупировали подвал, где устроили что-то вроде распивочного джентльменского клуба. Там мы в сжатые сроки продегустировали практически весь ассортимент совкового винпрома. Не могу не уделить внимания «Яблочному крепкому», в народе именуемой «дристухой». Этому любимому напитку грузчиков и небогатых пенсионеров.
С этим вином связана одна очень лирическая история.
Мой одноклассник Платон (мир праху его), умница и завсегдатай наших психоделических катакомб, однажды нечаянно влюбился. Безответная любовь пожирала его сердце, и он решил вытравить её вином. Финансовый жребий пал на «дристуху». На мятую трёшку в близлежащем гастрономе его наделили двумя бомбами яблочного, а на сдачу вручили три карамельки «Малина».
Платон со своей мужской печалью и бухлом заперся на ночь в подвале. Утром, когда мы завалились туда покурить перед школой, нашему удивлённому взору предстала следующая картина: Женька, зелёный, но выздоровевший, спал на картонке, рядом валялись две пустые бутылки и половинка недоеденной карамельки!
К чему я поведал об этом? Да к тому, что очень вкусной была эта самая дристуха, и очень хорошо усваивалась при самой минимальной закуске.
Одно слово: натурпродукт.

(окончание следует)