Эпиграф:
"На белом,белом покрывале января,
Любимой девушки я имя написал..."
"Ласковый май"

Каждый из нас обладал каким- то выдающимся талантом.
Плюша, например, мог сцать, доставая струей до балкона второго этажа. Нет, я честно говорю.Очень мощный напор был у мальчика в хую. Однажды на белом, белом покрывале января любимой девушки он имя написал. А именно, высцал желтым по белому "Таня" под окном своей одноклассницы, за упругую жопу которой имел неразделенное желание подержаться. Хотя бы.
Юноша с немужской погремухой Крыса, умел выпердывать "Турецкий марш" Моцарта. Не весь, конечно, но первые аккорды точно. Однажды он даже пытался выступить с этим номером на концерте в родном технаре, но руковоцтво задушили эту песню буревестника, ссылаясь на неэстетичность художественного номера. Ну, конечно, орущие дурными голосами про "Ленин такой молодой" хористы-первоскурсники охуеть какая эстетика.
Я мог рифмовать что угодно и как угодно. Собственно и сейчас могу.
А вот Гриня умел жрать. Не кушать, не есть, не употреблять пищу, а именно жрать.В оплном смысле этого слова.
Ну, кто-то скажет, что это,мол, за талант такой? Жрать все умеют, да ну его на хуй, тоже мне талант...А вот хуй вам, господа скептики. Он жрал на спор. И всегда, заметьте, всегда, выигрывал! Мы этим пользовались, Гриня был самым ценным членом экипажа, мы его берегли.
Он выигрывал в общий котел три бутылки водки, на спор с легкостью захуярив тазик оливье. Потом еще три бутылки водки и одну коньяка за три десятка сырых яиц. Не помню сколько, но много пива подарил он друзьям, когда выпил почти полную бутылку подсолнечного масла...ну и так далее.
Поэтому, когда мы поехали все вместе в профилакторий, никто особенно не заморачивался по поводу возможного отсутствия алкоголя.
Нет, сначала у нас с собой было. Но потом кончилось. Не сразу, конечно, а часа через три по прибытию. Поэтому на следующий день Гриня был отправлен на завтрак в столовую выигрывать.
Жертвой пари стали два каких-то пацанского вида мудака. На завтрак давали манку. Знаете, такую, как вам объяснить...желеобразную такую. Ну, если перевернете тарелку, она останется дрожать на столе мутно-белым тельцем. Манку, естественно, никто не ел, предпочитая салаты, сыр, масло и другие продукты.
Поэтому Гриня быстро познакомился и сумел развести на три бутылки коньяка этих люберецких мачо, в случае, если сумеет съесть двадцать пять порций желеобразной хуерги по имени манная каша.
С количеством не было никаких проблем, двадцать пять порций насобирали по столам с крейсерской скоростью, переворачивая тарелки в один большой пластмассовый таз.
Из реквизитов гриня попросил только ложку и графин воды. Типо запивать. Ему типо дали.
На атракцион собрался почти весь профилакторий, включая обслуживающий персонал.
Гриня начал резво, минут десять он очень быстро ел содержимое тазика, почти не запивая. Потом резко остановился, и произнес:
-Расстегните мне штаны.
-Гриня, не охуел ли?
-Я сам не могу, мне нельзя делать лишние движения, тратить калории и силы. Это спорт, здесь важно все.
Довод был веским, штаны ему расстегнули.
Потом он еще раз попросил оттянуть ему трусы, но резонно предполагая, что следующим ходом будет почесать ему яйца, все в унисон отчислили его в хуй и попросили не симулировать.
Когда Гриня положил в рот последнюю ложку манки, лицо его имело цвет индиго. То бишь Леви Страус придумал цвет будущего мирового хита, глядя на человека с именно таким колером на еблете. Глаза он закатил, пот градом стекал по нему из самых неожиданных мест, тельце Грини неестественно завалилось на бок, и мы поняли, что тут что-то не так.
Я с Крысой ломанулись к местному фельдшеру по фамилии Розенбойм. Надо сказать, что внешность его была именно такая, какую вы себе представляете, услышав эту фамилию.
- Здравствуйте, там человеку плохо.
-П 'остите кому?
-Человеку. Плохо. Очень.
-А что с ним?
-Ему плохо. Блядь.
-Кто?
-Еб тваю мать, блядь, там человеку хуево, мудак ты очкастый! Он ел манную кашу.
-И шо вы шумите? От манной каши не можэт быть плохо, молодой человек!
-Так двадцать пять порций!!!!
-Сколько???
Фельдшер явно употребил с утра что-то тормозящее..
-Но позвольте, от двадцати пяти по'ций можно уме'еть!!
-Именно поэтому мы за тобой пришли, уебан!
Одним словом, мы его привели. Гриню выволокли наружу, положили за кусты на лавку и оставили наедине с фельдшером.
Тот, судя по Грининому рычанию и общей движухе, сделал ему нехуевое промывание желудка прямо там, на свежем воздухе.
Через полчаса из кустов вышли двое. Фельдшер на ногах и Гриня, тоже на ногах, но и на руках тоже, то есть на четвереньках.
-Жить будет- произнес фельшер и ушел.
Гриня поднял голову. Лицо его из ярко- синего сделалось белым. Совершенно белым, как белое, белое покрывало января, на котором Плюша когда-то высцал слово "Таня".
Гриня смотрел на нас ничего не выражающими мутными глазами, из уголка его рта стекала струйка слюны.
-Гриня, тебе плохо?- задал очень умный вопрос Крыса.
-Мне заебись,блядь. Мне очень заебись- ответил Гриня- Где мои три бутылки коньяка?
Надо сказать, что прошло уже, чтоб не спиздеть, лет пятнадцать, но при слове "МАННАЯ КАША", Гриню начинает корчить в судорогах и он срочно бежит в магазин за бутылкой коньяка. Он говорит, что это ему помогает.