Запойное чтиво

Француский самагонщик :: Портреты

2017-01-05 21:52:31

Портреты бывают не лишены мистической составляющей. У Гоголя, вон, «Портрет». У Оскара Уайльда тоже. А у меня тут – ничего такого, чистая правда. Или даже байка.

В советские времена существовало неписаное, но твердое правило: рабочее место каждого руководителя должен украшать портрет Генерального секретаря ЦК КПСС. Ну то есть не совсем уж каждого руководителя, но начиная с некоторого уровня – обязательно. Портрет вешали на стену за спиной этого руководителя и строго над его головой, если смотреть на руководителя спереди. И, конечно, повыше – так, чтобы и встав, товарищ оказывался несколько ниже генсека.
Вот и над головой начальника Расчетно-экспериментального отдела (РЭО) КБ Камова, куда я поступил работать, висел такой портрет.
Начальника звали Петросян Эдуард Арутюнович, а генсека – Брежнев Леонид Ильич.
РЭО наш был самым большим отделом в КБ. По сути, руководили им, независимо друг от друга, каждый по своей тематике, три человека. Вышеупомянутый Петросян вершил дела устойчивости и управляемости; Поташник Леон Абрамович возглавлял аэродинамику; Якеменко Григорий Васильевич – прочность. Так исторически сложилось. На самом-то деле они были друг другу равны по положению, но первый числился начальником, двое других – замами.
И вот над головой Петросяна портрет Брежнева имел место, а над головой Поташника – нет. Потому что они сидели в одном и том же зале, а чтобы в одном зале было два портрета – такого не разрешалось. Да Поташник и не переживал. Вполне довольствовался портретом вертолета Ка-26 анфас, похожего в этом ракурсе на Чебурашку.
А вот над головой Якеменко генсек присутствовал – ибо прочнисты располагались в отдельном зале, этажом выше. И хотя официальным рангом Якеменко вроде бы не вышел, но чтобы в помещении не было генсека – такое тоже не допускалось.
Кстати, Якеменко, как и Поташник и в отличие от Петросяна, в партии не состоял. Причем Поташнику в нее вступить и не предлагали, а вот Якеменке – очень даже. Но тот отвечал, что, мол, если бы у нас в СССР была многопартийная система, то он непременно вступил бы – и именно в КПСС! А раз система однопартийная, то он как бы не видит надобности, поскольку и без того сочувствует. Типа беспартийный коммунист. Ну, его и не трогали. Все-таки довольно вегетарианские времена были. И продолжал он руководить всеми работами по прочности из-под портрета Леонида Ильича, оставаясь как в должности замначальника РЭО, так и на очень хорошем счету.
Позже времена стали еще более вегетарианскими; ближе к концу перестройки из РЭО вычленили отдел прочности, Якеменко стал в нем, так и не вступив в КПСС, начальником. Еще позже он получил ранг замглавного конструктора, а потом и главного. Но портреты в эти новые времена стали совсем другими.

А на моих глазах парад портретов происходил над головой Петросяна. Умер Брежнев, принесли фото Андропова. Оно провисело год; сменилось ликом Черненко. Который тоже помер через год. На пост генсека заступил Горбачев.
Становилось уже даже смешно.
С чувством юмора у Эдуарда наш Арутюновича вообще-то обстояло своеобразно. Его жутко веселило, если у кого-нибудь в расчетах синус или там косинус какого-нибудь угла получался больше единицы. Просто праздник с ним случался при таких казусах. А, например, анекдотов – ни политических, ни еврейских, ни даже про армянское радио – он не понимал. Хмыкал, пожимал плечами, вот и все.
Или вот эпизод был. Выгнали нас – все КБ, поголовно, даже ведущих конструкторов и начальников отделов, ну кроме больных и беременных, – выгнали нас на финальную уборку моркови в подшефный совхоз им. Моссовета. Раз в год вот так тотально выгоняли, по приказу горкома партии. И, значит, мы, привычные к сельхозработам инженеры, споро эту морковь убираем, а у начальства нашего руки-крюки. Навыка нет, да и возраст не совсем уже тот. И на них, на начальников (некоторые с учеными степенями, а кое-кто, в том числе наш Петросян, лауреаты Государственной премии) орет благим и простым матом совхозное начальство – бригадирша Зина.
Наше начальство, естественно, огрызается. А у Зины любимое было, грозное такое: «Грамотный, что ли?!»
Один из кандидатов наук ей и отвечает: «Есть маленько». Мы все засмеялись. Зина не нашлась что рявкнуть и побежала дальше. И наткнулась на Эдуарда Арутюновича, который как раз только что присел отдохнуть на грязный деревянный ящик.
Зина как заорет! Он ей что-то сказал – не разобрать было, потому что в деле уборки моркови от нас всех отстал сильно. Но ясно, что дерзко возразил. Зина опять: «Грамотный, что ли?!»
И почему-то побежала прочь. Может, вспомнила предыдущий диалог с кандидатом наук.
А Петросян ей вслед, во весь голос: «Грамотный? Да, грамотный! По-вашему, это плохо? Партия и государство для вас, для всех развивают всеобщую грамотность, как вам не стыдно, э? Я этого так не оставлю! Кто ваш начальник, э?»
И т.д. На полном серьезе.
Мы все потом помогли ему победить морковь, тем дело и кончилось, но негодовал шеф еще долго. Потом, правда, отвлекся на проблемы устойчивости нового вертолета и забыл – что о моркови, что о Зине.

Вот такое чувство юмора. Однако в мелькании портретов над головой Эдуард Арутюнович почуял некую угрозу своему реноме: становится-де посмешищем. Нет, над ним никто по этому поводу не смеялся, с чего бы? Но вот он так почувствовал. И решил с портретом Горбачева не торопиться.
Покойного Черненко, конечно, со стены сняли. А Петросян принялся выжидать – что будет дальше. Стена без портрета казалась несколько осиротевшей. Зато в углу рядом со столом шефа торжественно хранилось переходящее красное знамя победителя в социалистическом соревновании. Наш отдел это соревнование всегда выигрывал, чем начальник страшно гордился. И он придумал: вынуть знамя из угла, развернуть и в таком положении закрепить на стене. Идею реализовали. Получилось эффектно. Но вскоре вмешался партком.
Дело в том, что на знамени центральное место занимал профиль Ленина. Вешать Ленина над головой вместо генсека запрещалось категорически. Сделать такое означало занестись совершенно не по статусу. Портрету Ленина место над головой генсека! А над головой Петросяна место портрету генсека! И это никакие не шутки!
В парткоме не сразу решили, равноценны ли в смысле партийной этики Ленин в рамке на фото и Ленин из шелка на знамени за спиной начальника отдела. Но в конце концов возобладало мнение, что равноценны.
Назревали… не то чтобы неприятности… какие-то странные вещи назревали, им и названия-то не подобрать… И тут грянул Апрельский пленум ЦК, речь Горбачева, ускорение. Еще не перестройка с демократизацией, но уже ускорение, да. Повеяло чем-то таким… тоже не поймешь чем. Другими временами, что ли?
Эдуард Арутюнович дисциплинированно свернул красное знамя и водворил его на прежнее место – в угол. А на стену за своей спиной и над своей головой – где прежде сменяли друг друга Генеральные секретари – поместил портрет Главного конструктора. Камова Николая Ильича. Снятый в рабочем кабинете последнего. Оттуда, со стены, как бы паря над покойным Николаем Ильичом, пытливо и добро смотрели на зрителя Владимир Ильич и Леонид Ильич.
Нас изобретательность Петросяна привела в полнейший восторг. Был ли в восторге партком – неизвестно, но возразить никто не посмел. Не возражали – сначала по инерции и с перепугу, а потом все эти тонкости просто потеряли актуальность, – и тогда, когда фамилия Брежнев отождествилась с неприятным словом «застой», и позже, когда КПСС сделалась достоянием истории.

Между прочим, нечто подобное я видел через много-много лет. Кресло президента занимал Медведев, Путин был премьером, а мне пришлось побывать в одном подразделении окружного ОБЭП. Над головой начальника этого подразделения висел портрет Медведева, над головой которого висел портрет Путина.
Кстати, обэповского чина звали Медведев Владимир Владимирович. Бывает же такое. Но это уже сущие пустяки. Простое совпадение, никакой мистики.
Байка – она байка и есть.