Редин :: Читайте девочкам стихи

2010-01-08 11:30:52

Ох! И трудная это работа – из болота тащить бегемота. К тому ж, если бегемот этот – история сексуальных утех журналиста с пиаршицей (бывшей стюардессой) в мужском туалете редакции газеты "Красная звезда".
"Я, конечно, видел хорошие женские бёдра, и – даже больше – многими из них я обладал, но такую задницу я созерцал впервые. J. Lo с её миллионом там ловить совершенно нечего" - галиматья галимая, и к тому ж бесплатная. Нет счастья в жизни непризнанного гения.
Пока пыхтел, с трудом продираясь сквозь девственные дебри дефлорации с вакцинацией, необходимые мне, как снег Сахаре, и очередные сопли телевизионные, почитаемые моей мамой, открылось втихаря мне тайное предназначение Великой фарфоровой стены. Как выясняется, китайцы строили её не для защиты от варварских набегов монголов, маньчжуров и прочей узкоглазой нечисти, а для того, чтобы сейчас к ней свободно можно было поставить всех тех, кто измывается над моим и без того не выспавшимся сознанием посредством телесериалов. Полагаю, они без труда смогут разместиться около неё.
Только где взять столько автоматчиков?
Всё! Хватит. Мозги закипают и начинают плавиться. Хочется красивого летнего дождя и мокрую девочку Лену. Звоню. Прошу о встрече. Соглашается. Говорю, чтобы взяла с собой дождь. "Ладно", - говорит.

я и ты
под дождём Ялты
ты беспечно шлёпаешь босыми ногами по лужам и жалуешься мне на невыносимую лёгкость бытия, а я:
"уйди в запой.
всю лёгкость, как рукой
уже на следующие сутки.
и никаких бутербродов с икрой -
закусь градус крадёт
как воду с гуся
вернее, с утки", - цитирую тебе стихи неизвестного поэта-пропойцы.

Что касаемо невыносимой лёгкости бытия. На мой сугубо субъективный взгляд из погреба, она настолько же невыносима, насколько и легка. С жарой, жаждой и собственной невостребованностью совладать гораздо труднее... и только звездам плевать на всё. Их уже давно нет, а они всё светят и светят.
Ты смотришь в мокрое небо, как будто сквозь пелену хмурого дня способна разглядеть свет несуществующей звезды. А я, глядя на твою запрокинутую голову, думаю: буквально до вчерашнего дня я был уверен, что небожители – это НЕбожители, а не...
- Прочти мне что-нибудь, - просишь ты. Мокрая, как курица и красивая, как крыло старого ворона.
- Что?
- Что-нибудь из своего неизвестного пропойцы.
- Читайте девочкам стихи
Лоза становится как ложе
В краю разгоряченной кожи
Читайте девочкам стихи

Давайте мальчикам вина
Его всегда бывает мало
Попил устал лучше не стало
Но в том уж не вина вина.

Ходите на гору смотреть
Как раздеваются куплеты
Уже утопленной планеты
Отрежьте мне вот эту твердь

...и этой гадости налейте
её я выпью а потом
начну читать стихи кнутом
всем в мире девочкам. Поверьте.

- А почему стихи кнутом?
- Потому что Ницше.
- А что было потом.
- "Потом, как потом, капли на стекле...", - начал я, но вовремя спохватился: - потом приехал отец моего младшего племянника. Сказал: здравствуйте, и налил. Мне покайфу с ним пить. Пью и узнаю не только мир, но и себя. Посредством общения посредством стакана. Стакан безграничен. Особенно граненый. Завтра виски, сигары и Led Zeppelin II (другого нет).
Не срослось. Виски скончался, не начинаясь. Пили шампанское и ели какое-то чудаковатое, но вкусное печенье. Я шампанское не люблю. Возможно, поэтому среди ночи встало солнце, и Лариса Долина, закончив акапельные занятия с хором бомжеватых синяков, подошла ко мне и спросила: валера, как тебя зовут? валера белым цветом сказал, что зовут его Редин.
Теперь голова болит.
Эх!
- Так, может быть, тебе пива купить? - она всегда безошибочно определяет, когда у меня пусто не только на душе, но и в карманах.
- Нет.
- Но мне несложно.
- Нет, - я непреклонен. - Лучше водки.
...и дождя. Мы сидим в Приморском парке, смотрим на пустой корт и пьём из одноразовых стаканчиков клюквенную, разбавленную ливнем.
- Лена.
- Что?
- А что ты думаешь по поводу моей писанины?
Она истерично смеётся, но, видя моё недоумение, целует меня в щёку, говорит:
- Извини. Вот, - и протягивает мне конверт. - Прочти.
Обычный почтовый конверт. Я вскрываю его и начинаю читать:
"...странно, но мы никогда (почти никогда, в основном никогда) не обсуждаем читаемого мною тебя.
Каждый раз, уходя, я думаю: много хочу сказать о том, что понравилось, что очень понравилось, что не очень, но зацепило, но задело... и за дело. Каждый раз.
Я знаю, ты ждёшь этого от меня. Каждый раз. Но каждый раз лишь ждёшь... а я каждый раз лишь уходя думаю об этом.
Но ещё я подумала. Вот просто в голову (или не в голову) пришла мысль, что ты и так это знаешь, хоть и хочешь-нехочешь-хочешь услышать это.
Мы, как Пумеранш, немой-болтливый Пумеранш из "City". Я тебе всё несказала, а ты в ответ несказал, что так и подумал, что знал.
Я люблю читать тебя. К тому же это не так как раньше. С каждым разом, с каждым новым из прочитанного я понимаю (чувствую, вижу), что они... еще глубже (зачёркнуто), нет, не то... они выпукло-впуклые... знаешь, такие, многоэтажные с коридорами, цоколями, двориком с фонтаном и подземными потайными ходами.
Раньше я не так это ощущала. Может, и я была какая-то одно-(может, двух) этажная и...", - дальше нихрена не понятно. Дождь постарался.
- Что там было? - спрашиваю.
- Ничего такого, о чем ты сам не знаешь, - говорит. И улыбается.